По образу и подобию своему…

Айсберг наплывает. Его иссиня-стеклянная кристаллическая батисфера погружается, вспучиваясь под водой сталактитами новообразовавшегося льда, освобождая при этом все большую надводную поверхность и делая ее, по мнению живущих на ней обитателей, все более устойчивой. Сами обитатели, деловито копошащиеся на обледеневшей горе и по-своему благоустраивающие ее, почти не знают о происходящем внизу. Они думают, что управляют айсбергом, и для этих мыслей есть веский аргумент: ОНИ – его создатели.

Но комплекс творческого гения – этот бич разума вселенского – застилает их сознание, отражающее лишь надводную ЧАСТЬ АЙСБЕРГА. Это и есть то, что действительно, хотя уже и не всецело, им принадлежит…

Человек разумный, человек адаптивный, человек самоорганизующийся… Окружающее с самого детства воспринимает он не только как необходимое, но и как само собой разумеющееся. Водопровод и отопление, почта и телеграф, косметика и ассигнации – зачем это?

Потрясите мир, читатель, опрокиньте его, переверните навзничь. Поставьте такой вопрос перед сознанием обывателя, будь оно мирской логикой соседа или собственной. Мир ведь сомнителен, он выглядит слишком прочным для несомненного правдоподобия, не так ли? Что же до логики, то она, как известно, подразделяется на «женскую» и «железную», то есть – даже более прочна в сравнении с породившим ее миром.

Сколько устоит еще на пыльных столпах необожженной глины колосс цивилизации? Поставьте его наоборот, переверните с ног на голову, а вдруг… вдруг она окажется крепче и понятливей? В ногах нет правды, а потому есть шанс обнаружить ее в голове.

Впрочем, это шутка; к «металлопластиковой» женской логике она не применима, опасна, как паяльная лампа для прогрева соответственной трубы. С этой логикой лучше не шутить вообще; шутник не застрахован от наречения бунтовщиком, революционером, террористом («Я тте переверну, я от тя этот самый мир в момент зачищу!»).

Эта книга, читатель, вообще и это предложение, в частности, обращено к очень пластичной, но не адаптивной, к вязко-токсичной, как ртуть, но мгновенно кристаллизующейся до состояния титановой брони творческой логике неравнодушного Homo Sapiens.

Сладкое море вещей, появившихся в мире хоть на месяц, но раньше нас, затопило мир. Море комфорта и благодушия, в котором, утопая, становимся безразлично-беспечными и всезнающе-бесчувственными, поглотило нас, как сласти, перины и подушки – известного героя детского мультика.

Неважно, какого вы пола, читатель, какое у вас мировоззрение и политические убеждения. Я предлагаю вам подключиться к «мировоззренческой сети» творческого сознания, которое есть у всех и, следовательно, не может отсутствовать у вас, и при этом намереваюсь обойтись без слоеных парадоксов, «пневматических матрацев» и даже без «перетягивания одеял». Откровенно говоря, самому до смерти интересно, получится или нет…

А что касается «переориентации мира», то со смыслом этой первой «контрольной задачи» мы справимся, ибо таковой в принципе до нельзя прост. Хорошо летчикам, одним из которых, что теперь с опозданием осознаю, зря не стал: они видят мир под некоторым углом. Космонавтам и вовсе раздолье, – они наблюдают мир сверху, не нуждаясь в том, чтобы его переворачивать. Недаром «космические экскурсии» так дороги, но что же остальным – тем, кому это не по карману?

Остальным остается. Остается одно – перевернуть мир хотя бы виртуально и хотя бы потому, что одни и те же пространственно-временные ракурсы немало наскучили и изрядно раздражают. Нет?

Тогда оставайтесь в сладком счастье отчетливого созерцания. Счастья вам, читатель других книг! Я искренне желаю его для вас, но помочь не смогу. Впрочем, мою совесть облегчает то, что вы в этой помощи, слава Богу, и не нуждаетесь.

Нет, «женская логика» вовсе не чужда юмора, но для нее разработан особый «безопасный юмор» – американский. В данном случае он бы поставил вопрос: вы все еще со мной, читатель? Тогда разберемся, как же «дошли мы с вами до жизни такой».

В ходе обычных, модных во все времена разбирательств, как же дошли мы до уготованного предшественниками и что сами готовим наследникам своим, принято упоминать об уже известных взглядах и, напротив, не принято обходить вниманием их авторов. Это – в целом. В частности, у одного автора принято заимствовать одно, у другого – другое, третьего полезно вообще «послать», не особенно, впрочем, заботясь о том, последует ли он грозному совету. В литературе это называется полемикой, на социально-философском языке – волюнтаризмом, в научной методологии – исследованием. Если вы хотите сказать миру что-то новое – например, каким он видится вам в положении головой вниз[1] – вам следует, жертвуя равновесием, взять себя в руки и… отказаться от этой очевидно бредовой затеи. Так будет лучше для вас, ибо, если вы и сумеете покончить с «исследовательской частью» в преклонном возрасте, многотомный ваш «полемический волюнтаризм» займет слишком много места, чтобы были вмещены бумагой и читательским терпением до сих пор невысказанные заветные слова.

Спору – нет, случались творцы-трудоголики из тех, кто этого достиг. Вероятно, это счастливые люди, по крайней мере – за исключением тех, кого трагедия избирала целью у самой финишной черты. Какая? Можно назвать ее «трагедией четвертого автора» – того самого, каковой, в поиске параллельном, шел по пути несостоявшегося счастливца, но – чуть резвее… «Проблема четвертого автора» – скороспелого шампиньона, звонко народившегося аккурат в десятке «научно-санитарной зоны» – это проблема плагиата, проблема, страшная не самим грибовидным фактом своим, но вторичным излучением убийственного морального урона.

Что поделать, в разных сферах – разные правила, но успех, как и его трагический антипод, однообразны и одномерны всюду. Выбор, однако, тоже всегда существует, и тот, кто небезосновательно избирает путь обхода означенных правил, приходит к месту, где этот путь неизбежно разветвляется на два. Первый – болотная гать невежды, второй – космическая бетонка гения. На любом из них не в ходу славословие и нет поддержки покровителей, будь они столпами науки, титанами власти или связями любовницы. Кто бы из двоих ни ступил на этот воинствующий путь, кто бы ни вломился туда, напитав кровью своей колючую изгородь запрета, будет там Сталкером-пионером – очевидцем непознанного, глашатаем несказанного. А Сталкеры, как известно, бывают мудрые и наивные, дерзкие и романтичные, пылкие и жалкие. Ни один не нуждается в чужой мудрости на этом пути: невежда – потому что не ведает о ней, гений – поскольку вместил ее всю вопреки первоисточникам.

Все, что вы прочтете в этой книге, читатель, написано не просто так – не ради алого самоутверждающего словца и не в духе сиренево-нежной декадентской презентации. Все в ней, по мнению автора, имеет смысл и, по объективной логике изложения, – взаимосвязь. Но то и другое не будет извлекаться афористическим перлом из фолиантов «научно-санитарных» зон. Не ожидается потрясений, потряхивания золотыми кандалами авторитетных выкладок, цепями наблюдений: он сказал – следовательно – а я бы добавил что – надо же – он был вполне прав – хотя и не всецело понят…

Мы с вами пойдем по другому пути – по изобильному шляху Вдохновенных Сталкеров. Этот шлях (пробачте[2] геополитического украинца!) – пока еще неясно-фосфоресцирующее марево, но, однако: взгляните – это очевидно – а знали и до нас – новая смена очевидцев старого – которого так и не смогли хорошо забыть – а ныне утвердились в воспоминаниях о будущем – того что Он сказал.

И если сочтут автора невеждой, он ничего не потеряет, ибо, родившись невеждой, невеждой и помрет. А ежели назовут гением, – потеряют в себе назвавшие, ибо станут изводить себя очевидностью неизбывной простоты.

Дело не в общественном мнении, а в слове очевидном. Это оружие – основное в пионерско-сталкерской Зоне, куда, как вы и сами смекнули, проникновение неизбежно. Неизбежны заодно, коль скоро намерены обойтись без моральных износов и жертв, предварительные подготовка и расставание. Морально тяжело прощаться со старым, проверенным, а придется. Иначе нет смысла окликать и приветствовать новое. Иначе разумней примкнуть к тем, кто «зачищает», а не изучает. Таким образом:

· основное оружие – слово очевидное;

· необходимые средства – обобщение и упрощение;

· опасные рудименты, подлежащие сбросу вовне – упрямство, конформизм, снобизм, замшелый рефлекс отторжения и неприятия чего бы то ни было, что было или есть.

Если вы согласны, читатель, объявляется готовность длительностью в одну главу. Если же нет, вынужден согласиться на ваши условия: вероятно, в вас созрел писатель.

«До жизни такой» доходили мы долго, но пестрые эволюционные полосы, но явные исторические стадии ее не столь уж затуманены прошлым. На первом, доисторическом этапе человек, освоив хватательную функцию, употреблял слегка улучшенные им «инструментальные» орудия. «Обрывок шкуры мамонта» хранил вожделенное тепло, «каменный топор» добавлял сноровки, копье-дубина – уверенности и сил. Это был этап антропологической дифференциации: все орудия имели смысл по отдельности, работали не вместе, а сами по себе, объединяясь лишь в совершенствовании возможностей человека – того, кто ими обладал. Копье – продолжение кулака, шкура… – обойдемся без уточнений, нож – зуб (по Киплингу).

На втором этапе – интеграционном – обособленные предметы человек интегрировал в более сложные, многофункциональные: в жилище, доспехи, транспорт. Транспорт был исключительно гужевой, но, кроме пресловутых «гуж», включал все предыдущее – и шкуры (экипаж, попона, броня), и топор (ступицы), и копья (оглобли, инструмент погонщика). В новой истории возник третий этап – объектного моделирования: от орла – к самолету, от стрекозы – к вертолету, от касатки – к субмарине.

Новая история хронологически недалека от нынешней, новейшей. Новейшая отстоит от древнейшей на миллионы лет. Миллионы лет захвачены витком времени – кругом диалектической спирали: первый и четвертый «индустриальные этапы» идентичны по своей конструкторской логике!

На втором и третьем этапах человек как бы уходит в творческий отпуск, отступая далеко от направления, освоенного в истоках Кайнозоя – антропологического моделирования. Из этого – прямо сказать – романтического отпуска он неожиданно для себя попадает в наполненный грохочущими конвейерами и кибернетическими механизмами многостаночный цех 20-го века.

В этом цеху производятся успешно предсказанные фантастами человекоподобные модели – роботы различных конструкций и назначения. Человечество подошло к повороту – оно вернулось, наконец, к осознанной еще в доисторической древности истине: ничего нет на Земле совершенней человека. Ну, конечно! На первом этапе человек моделировал себя самого – «по частям», на втором и третьем – мир живой и неживой, но менее совершенной, чем он сам, природы.

Наступил четвертый этап. Кибернетика, телекоммуникации, генная инженерия, клонирование – вот что представляет из себя современная роботехника. Моделируются, конструируются и производятся системы, представляющие карикатурно-гипертрофированного, но уже – искусственного человека. А главное – человека целого, а не частного, интегрированную модель, – с «ногами», «руками», «головой».

Нет, читатель, я не готов представить вам такого робота, – могу разве что порекомендовать «кинотерминаторов» и «киберполицейских», да и то – не своих, а голливудских. «Руки, ноги и голова» – не те, что у Уэллса и Брэдбери, – другие.

Какие же? И в каком же направлении нахлынул четвертый этап – модифицированная версия первого доисторического – этап антропологической интеграции?

Коммерческая мораль, нагнавшая с Запада волну эйфории успеха, захлестнула терпеливого оптимиста – бывшего социалистического труженика – с головой. Горько-соленый, подобный океанской воде, житейский вкус этой морали соотечественники ощутили на себе довольно быстро, ибо являл этот вкус острую разницу в сравнении со сладко-негазированной водицей бывшего соцминимума. Но не так легко далось овладение инструментами успеха: сказалась привычка к неторопливой патриархальной вдумчивости. Вдумчивость, как ей и надлежит, рождает мысли, и далеко не все мысли, порожденные ей, вызывают презрение к «неудачникам». В этом – уже не одна проблема, но море проблем, очередное – третье по счету – море, и в хождении за эти три моря ни одна проблема не будет пущена ко дну.

Пока же нам следует если не принять, то – признать:

· Российское общество отстало от западного по уровню адекватного восприятия цивилизации со всем ее содержимым.

· Деловой успех, как бы кто к нему не относился, – основной механизм социального прогресса в его современных формах.

· Принципы успеха – быстрота мышления, социальная адаптация и решительность, готовность и умение опередить стартующих рядом с тобой в капиталистической гонке.

· Инструменты управления (control tools) успехом должны быть, поэтому, насколько возможно оперативными, мобильными, гибко перестраиваемыми и обладать качествами массового доступа к человеческой среде и воздействия на нее.

Понятно, что в этом смысле нет альтернативы цифровым и телекоммуникационным технологиям, полностью удовлетворяющим перечисленным запросам. Потребность в стремительном мышлении, быстром и верном действии «делового современника» адекватна обладанию тем, что способно именно к этому.

Так появился и утвердился на земле компьютер – модель человеческая, «по образу и подобию…» Действующая модель с руками, ногами, головой и с не совсем ясным числом и соотношением других «органов». Олицетворяя диалектический скачок, она несет в себе новое качество, не технологическое – с этим проще, – а нравственно-этическое, ибо является инструментарием успеха, который стремится, в свою очередь, реконструировать общественную мораль.

Четвертый этап общественного производства отличается «очеловечиванием» его продуктов – внедрением в сложную технику не только свойств человека (кибернетика), но и структурно-органических элементов живой природы (биотехнологии).

Ø Компьютер в современном мире – наиболее подробная за всю историю модель самого человека. Утверждать это можно на основании следующих признаков совпадения:

· подобие функциональных компонентов (hardware).

Это вам не обрывок шкуры (кстати, «шкiра» по-украински – кожа, вот что значит – народный язык!), не рубило-кулак, не нож-зуб. Это: головной мозг – центральный процессор – с «загруженной» в сознание информацией – оперативной памятью, нервные узлы – процессоры устройств расширения, глаза – подключенные видеокамеры, руки в виде разнообразных промышленных манипуляторов, ноги – движитель транспортных средств, имеющих бортовой компьютер. Есть и сердце, «что само по себе и не ново», ибо техническое сердце-двигатель и сердце-энергетик появились задолго до ЭВМ.

· наличие программной среды (software).

Это: ментально-вербальная коммуникативная информация и ее компьютерный аналог – машинная, электронно-цифровая.

· системно-информационное сходство (automatic information systems).

Отточенное совершенство структур нашего головного и спинного мозга, центральной и периферической нервных и иных систем человеческого организма недалеко от системной архитектуры компьютера – шин данных, систем контроля и самозащиты. Автоматизация наших рефлексов в принципе идентична электронной автоматике на базе кибернетической теории высших автоматов.

· практически полное топологическое соответствие социальной организации телекоммуникационному оборудованию и сетям (Internet).

Это соответствие наводит на более широкий диапазон обобщений: не только компьютер подобен человеку, – системы на основе многих компьютеров моделируют до известной степени все человечество. Но не будем излишне торопиться, – первично-очевидные аналогии сказанным исчерпаны.

Более того – в Зоне надо быть готовым к мгновенному повороту на сто восемьдесят градусов! Этот «реверсивный маневр» мы будем неоднократно и неизбежно практиковать, так что невредно и потренироваться.

Ø Человеческое сообщество основано на принципах информационного обмена в корне отличных от тех, на которых базируются компьютерные технологии.

Допустим, вы – специалист (sys.op., web-designer and e.t.c. [3]), компетентность которого как в деловых, так и в личных вопросах безукоризненна. То есть, специалист-мужчина или специалист-женщина. Будучи дома, в гостях или на улице, вы отлично представляете себе адекватное поведение противоположного пола как реакцию на ваши поступки, и в зависимости от ситуации себя ведете. К примеру, вам ни за что не придет в голову, что женщина, которой вы преподнесете букет роз, может по этому поводу закатить истерику. Вы знаете психологию людей и редко в них ошибаетесь.

Но вот, придя на работу и «оседлав» ваш ПК, открывший вам лазурную чешую браузера[4], вы вдруг сталкиваетесь с удивительными вещами. Поисковый сервер на логичный, казалось бы, запрос «лепит» какую-то ахинею. Затем “Word”[5], умудрившийся автоматически переключить регистр, печатает вам большущий абзац абракадабры. И, наконец, окончательно «добивает» AVP[6], удаливший «без предупреждения» программу, которую вы только что скомпилировали.

Профессионализм, удача, самообладание – все это, безусловно, важно. Но все это иногда не помогает оператору, сколь бы высоким ни был его уровень. Компьютер соответствует лишь биофизическому «образу и подобию» человека, но не био- , а тем более – не психоэнергетическому.

Если где-то нет кого-то, значит – где-то кто-то есть… Не соответствующий одному соответствует другому – неизвестно чему – чему-то виртуальному. Виртуальность – субъективное следствие 3-х обозначенных факторов: подобия, заблуждения, несовместимости. Виртуальный мир не столько порождение объективного взаимодействия с компьютером, сколько следствие субъективного взгляда на него. Виртуальный мир означает перевернутый реальный – королевство искривленных сознаний, зону гипертекстовой психики, семейные коммуникации перекрученных витых пар.

Ø Персональный компьютер наделен неодолимо-магической притягательностью для человека, влияющей на биологическое поле и (в частности) – на индивидуальные характеристики пространственно-временного континуума оператора.

Что за бред?.. В действительности, все очень просто.

Во-первых, мы его все-таки обожаем, несмотря ни на что. Зная, что он вредный, и что прилипчивый, и даже обидчивый по-своему, не говоря уже о прочих сторонах его несносного характера, – жить без него не можем. Вспомнили что-то? Ну, конечно, ведь это – любовь. Так мы относимся к любимому, каким бы противным и несправедливым он ни был. Как бы нас ни убеждали в том, что он (она) – дьявол во плоти, достойный (-ая) сообразного ему подземного мира… Любимому прощается все, и с ним хорошо – так, как ни с кем, нигде и никогда в мире. «Счастливые часов не наблюдают»[7], – сказал классик. Час ли, год ли, месяц – пролетают в объятиях кратким мигом. Это и есть самое настоящее, не фантастическое, изменение времени-пространства чувственной энергией.

Во-вторых, вспоминаем, что у любви есть оборотная сторона – ревность, когда появляется третий. Жена ревнует: «третий» в данном случае нисколько не выгадывает перед «третьей» в ее глазах. «Оторвись ты от своей проклятой железяки!» – требует она. «Еще 10 минут!» – просительно, хотя и с долей «виртуального недоумения» («вот еще!»), отвечаю я.

Вы знаете из личного опыта, что такое «компьютерное время». Нет, не то, что отражается на системных часах, – то, которое сопровождает наши ощущения, идущие вразрез с представлениями о времени других. Я подсчитал, что «виртуальное время» течет примерно в 4 раза быстрее реального, то есть на телекоммуникационные 10 минут следует отводить как минимум 40 стандартных астрономических. Впрочем, у каждого – свой опыт и соответственно – свой результат сопоставления реального и виртуального времен: чем больше эмоций – тем сильней замедляется время. Что же касается объективно-научной стороны, то физики давно уже полным ходом ведут эксперименты по изменению системного времени (времени объекта) в электромагнитном и гравитационном полях.

За что же мы его любим? Как за что – за виртуальность!

q Виртуальный мир – это мир искаженного воображения, в котором пространства фантазии сжимаются дисплеем виртуально сконцентрированного времени.

Компьютерная модель, игровая или рабочая, – позволяет сжать время, сэкономить его, избавиться от необходимости зондирования гигантских территорий и пространств. Но виртуальное воображение скручено, искажено, – у компьютера – возбудителя наших фантазий – нет воображения! Виртуальные пространства «осваиваются» намного быстрее реальных, отсюда и «виртуальное ощущение», что времени в запасе много, что мы и так излишне споро, непомерно быстро движемся.

Ø Информационная революция открыла дорогу пятому этапу общественного производства: этапу внедрения техники во все области человеческой жизни, включая информационно-интеллектуальную сферу и воспроизводство самих людей (биоинженерия, клонирование, биорезонансная и психогенная технологии).

Прежние 3 этапа были эволюционными: человечество, в чьих творческих недрах они вызревали, успевало своевременно осознать грядущие перемены и подготовиться к ним. Четвертый этап пронесся столь стремительно, что его с трудом успели заметить – а не то чтобы встретить или проводить… «Информационный электрошок» техногенного монстра поразил человеческое воображение, опрокинул разум, замкнул накоротко психику. Эволюцию в одночасье смяла и смела техногенная революция: наша «Зона», читатель – зона пятого этапа.

Еще бы: ведь речь уже не идет о техническом моделировании, о кибернетике в чистом виде. Речь не идет больше о компьютере по образу и подобию конструктора-человека. Все опрокинулось в виртуальном перевертыше-мире: речь – сама по себе или с нашей подачи – вовсю уже ведется о синтезе или модифицировании человека при посредстве компьютера!

Человек это понимает, ибо не может не понимать, что делает. Может ли он оценить последствия того, чего не делал никогда прежде? Хватает ли ему знаний и самоконтроля для этой оценки? Понимает ли он свое творение – компьютер так же хорошо, как знал все прежние свои творения?

Об этом – не раньше, чем будем допущены в вожделенную Зону. Если вы, конечно, не передумали испытать себя в роли Сталкера, читатель.

[1] неважно, его это положение или ваше

[3] системный оператор, дизайнер интернет-сайтов и т. д. (англ.)

[4] программная оболочка для просмотра гипертекстовых документов (htm, html) в среде Интернета

[5] текстовый процессор (электронный редактор) из пакета Microsoft Office

[6] антивирусный программный продукт Касперского

[7] А. С. Грибоедов «Горе от ума»