В замкнутой бесконечности классики
мы находим вечно новое,
а она -
не нуждается в поиске среди нас.
Способность обожествлять делает ее слепой.
Неспособность меняться делает ее гениальной.
Она
замыкает пространство предшествующего ей творчества
висящей на нем ртутной каплей,
лишая его завершения
подобно тому, как висящая на ноге балерины пуанта
лишает ее сконцентрированной женственности.
Грация в пуантах
изначально обречена на незавершенность.
Пуанта классики стискивает стопу творчества
парадоксальным гением
бесконечной незавершенности.
1987
Что написано пером…
15.
Космос, задолго до аналогичной акции земных правителей, позаботился о «выдаче» всем физическим объектам информационных «паспортов». Можно придать вопросу даже более экстремальную постановку: в отличие от государственной организации космическая исключает саму возможность наличия на своей территории (во вселенной) информационно незарегистрированных объектов. Однако, имеется, как всегда, и аналогия (да здравствует аналоговый тип мышления!): на тонком плане (Земли, например) присутствует некий конгломерат информационных сущностей, не претендующих на прямое отождествление с физическими объектами, подобно тому, как существуют утратившие силу документы или документы ушедших из нашего мира людей. Или, в русле электронного подобия, подобно существованию хвостовых фрагментов файлов на диске или файлов, по тем или иным причинам не зарегистрированных в ОС типа «Windows».
В зависимости от уровня сложности (и это удовлетворяет закону потребления информации) физический объект имеет соответствующее в смысле количества уровней (слоев) и их качественной структуры информационное поле. Эзотерические источники, с которыми автор знаком лишь поверхностно, представляют информационную структуру любого объекта в виде математической матрицы с сопоставимыми характеристиками. Собственно, удивительной здесь можно считать лишь саму систему классификации данных (эти системы постоянно совершенствуются и обновляются в историческом процессе познания), а никак не сами данные. Эзотерическими (ересь!) в свое время считались знания о природе Земли, физических взаимодействий, молекулярной структуры вещества и т. п. Востребованные на соответствующем хронологическом этапе, эти и другие «еретические» (эзотерические) знания объявлялись научными (экзотерическими), что делало их предметом использования на практике. Что же касается рандеву с житейскими аналогиями, то и оно легко предусматривается. Кто, в самом деле, найдет странными различия в паспортах человека и дверного замка с точки зрения количества информации, качества формы и защит от подделок?
Известен постулат: ученик не может превзойти учителя. Мой школьный учитель математики, ставя на место некоторых одноклассников, говорил: «Ты умный, ты очень умный, но - не умней меня!» Помимо информационных законов, которые были упомянуты в предыдущей главе, прямое отношение к теме творчества имеет и закон родственного соотношения информационных полей:
q Чем сложнее созданная человеком техника в смысле количества контуров и открытости архитектуры, тем в большей степени ее энергоинформационное поле приближается по сложности и подобию к полю создателя.
Термин «техника» в данном контексте следует понимать как «техническое совершенство, заложенное создателем в творимый объект». «Количество контуров» соответствует информационным слоям (уровням), а «открытость архитектуры» – потенциальным возможностям применяемой технологии, всегда теснимой планкой морального старения.
Творческий процесс, в отличие от ремесленничества, характерен передачей творцом творению в первую очередь собственной информационной (полевой) структуры (уровень Бога – Человека). Во вторую очередь передается интеллектуально-технологическое подобие (уровень ремесленника) и только в третью, последнюю, – целесообразная физическая форма (уровень раба). Как выражаются в подобном случае, автор «вдыхает в произведение свой дух», оказывая тем самым прогрессивное влияние на поле исходного образца, то есть, улучшая информационное качество последнего.
q Творчеством следует считать такой процесс созидания или совершенствования материальных объектов физического плана, в результате которого возрастает информационный статус этих объектов на тонком плане.
q Если творящий субъект добивается не только дополнительного насыщения одного или нескольких информационных слоев исходного объекта, а еще и добавляет к ним новый (новые), законченный объект считается шедевром, а творец объявляется гением.
Таковы информационные алгоритмы понятий «творчество», «гений», «шедевр» (гениальное творение).
Ø Ученик не выше учителя, но лишь настолько ниже его, насколько ранг учителя ниже абсолютного ранга творческого гения. Это соответствует такому виду творчества, как обучение и воспитание человека. Применительно же к искусству и иным жанрам творческой деятельности допускается сравнение художника с кувшином, из которого, как известно, «можно вылить только то, что было в нем».
Ø Потенциальный творец, помимо информационного потенциала, должен обладать способностью к творческой интерпретации оного, что достигается в случае осознания необходимости выбора (свободы духа) и способности к его осуществлению.
Ø Любая свобода, как уже было выяснено, может быть реализована лишь при наличии предмета, о свободе которого идет речь. Духовная свобода предполагает наличие духа точно так же, как физическая предполагает существование объекта, на нее претендующего. Поэтому творцом может быть только духовное (информационно целесообразное по критерию приближения к Духу Святому) существо, информационно-количественный уровень которого в этом смысле не имеет значения.
16.
«О любви немало песен сложено». Немало сказано, снято, написано и нарисовано также о счастье, духовной свободе и божественном предназначении человека. Но аллегорический витязь по сию пору дремлет на рабском (не арабском!) скакуне собственного малодушия у мифического камня, содержащего нечитабельный намек на некую априорную перспективу. Отчего он так нерешителен? Оттого, что все перечисленные понятия суть информационные, а никак не житейские. Осознать их, а тем более – предметно использовать в повседневной жизни, как мы это делаем в отношении секса, питания или чтения – затруднительно. Ключ к решению проблемы дает понятие творчества.
Бог (Бог-Отец) есть любовь. Любовь циркулирует в космосе от одного объекта к другому, переносимая свободным духом (Святой Дух). Дух целенаправленно используется Богочеловеком (Бог-Сын) в процессе Сотворения. Антропологический аспект Сотворения – в одухотворении, т. е. информационном совершенствовании мира. Это и есть творчество. Согласно закону духовного соответствия,
q Система стабильна и находится в равновесии, когда потребляемый ей информационный объем не превышает уровня информационной целесообразности (нравственного уровня) создателя.
Это значит, что все рукотворно производимое нами должно быть одухотворено: как ни было трудно быть Богом, у творца нет другого выхода. С другой стороны, закон не будет нарушен, если «нравственный уровень» (объем духа) превзойдет материально-производственный объем. Если духа намного больше, чем материи, становится возможной материализация (сотворение материи из духа), что, по преданию, и происходило вначале. Как вы понимаете, сегодня нам это не грозит. Наоборот, бездуховность в образе техногенной змеи грозится раздавить уже проглоченное ей золотое яйцо информационной целесообразности.
Во второй части столь почитаемой нашими маленькими гражданами сказки А. Волкова «Волшебник Изумрудного города», носящей название «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», автором допущена неточность. Для оживления своих солдат из дерева столяр Урфин использовал волшебный порошок из неведомой травы. В то же время, соломенный человек Страшила и иные «кукольные» существа оживали и становились участниками действия просто так, без всякого порошка, поскольку это было обычным в Волшебной Стране. Впрочем, я совсем не намерен критиковать автора за эту неточность, на каковых (неточностях) основывается, как известно, целый ряд художественных приемов. «Волшебная Страна», где все мы живем, – космос с его законами любви. Умение воспринимать неживые объекты и животрепещущие явления мира в качестве одушевленных персонажей является духовной способностью творческого ума. Таковы дети, у которых весь мир живой, и потому так важно, чтобы наши дети больше играли, не давая себе и окружающему оцифровываться и коснеть. Мир действительно живой, как в информационном, так и в художественном смысле. Взрослея и погружаясь в бездну житейских забот, мы, к несчастью, утрачиваем ощущение единства с миром, свойственное детям.
Улыбчивый, по-клоунски размалеванный Страшила, сердечный мечтатель Железный Дровосек не могут быть неживыми. В металле Дровосека, соломе и отрубях, замещавших мозги будущего Правителя Волшебной Страны, не было вместилища духа, но сам дух изначально присутствовал! Он навевался нашей любовью и восхищением, испытываемыми к этим героям. Он составлял одно целое со свободным духом, которым была пропитана вся Волшебная Страна. Этих существ не только не требовалось оживлять, – их было невозможно убить, и до сих пор они счастливо обитают в наших сердцах.
Совсем другое дело – угрюмый скептик Урфин, ответственность за преступления которого не захотели нести недолюбившие его в детстве родители. Урфин Джюс и его деревянные солдаты… Ну, разве такие могут самостоятельно ожить? Только злым техногением (акцентирую ваше читательское внимание на этом неологизме), и только противоестественным, нецелесообразным путем могло быть достигнуто такое. Деревянные солдаты, оккупировавшие современный мир, как и всякие долговременные оккупанты, уже успели приучить нас к себе. Посмотрите вокруг, неужели вы их не видите? Мы пытаемся одухотворить их бесценным порошком собственного духа, порошком, которого катастрофически не хватает на нас самих. Они отзываются на это аморфными всплесками, виртуальной, деланной активностью, – то вялые, как размороженный кальмар, то агрессивные, как истинный живой головоногий. Они зажигают по ночам разноцветные тела своих дисплеев, обмениваясь друг с другом странными мнемоническими символами и демонстрируя нам шальное бандитское миролюбие.
Урфин Джюс, кстати, так же, как и советские лидеры, не выдержал экономического состязания: ему не хватило порошковых ресурсов для оживления солдат. Последний вышедший из-под его инструмента взвод, на который было израсходовано недостаточно порошка, оказался нежизнеспособным и, тем более, небоеспособным. Вы думаете, аллегория состоит в перенесении сущности деревянного воинства в электронно-техническую среду? Это так, но это не все, что следует вынести из идеи изумительной эзотерической сказки. Урфин был обреченным ремесленником, хотя и, несомненно, способным. Все, что делается нами на уровне ремесленного труда, а не на творческом уровне, выпадает из юрисдикции Волшебной Страны и не может претендовать на сопутствующее одухотворение. Только для оживления ремесленно-рабских изделий требуется искусственный порошок! Таким порошком, состоящим из соли и еще черт знает чего, посыпают зимой наши дороги, потому что рабы, возглавляющие коммунальные (!) хозяйства, не предусмотрели и не могли предусмотреть иных способов снегоуборки. Такими же (правда, на основе других ингредиентов) порошками всю жизнь потчуют людей в качестве катализаторов недостающей им жизненной силы. Уставшие от всего этого переходят на другой порошок, иногда вводимый в вену в форме инъекций…
«Деревянные солдаты», мобилизованные на цифровое побоище техногенной средой, не являются, естественно, источником самостоятельного «зла в себе». Помните сюжетную деталь, которой заканчивается повествование? Жителями Волшебной Страны была установлена причина, по которой урфиновские монстры стремились к разрушению: их лица. Говоря современным языком, деревянных солдат просто… перепрограммировали, сделав каждому из них «столярно-пластическую» операцию. После чего, генерал, например, стал учителем танцев. К сожалению, сегодняшние возможности кодирования и клонирования никак не способствуют изменению духовной направленности человека. Целесообразно перепрограммировать нас можно только любовью. Но вот с компьютером, слава Богу, проще. И есть надежда, что и наше отношение к нему вскоре изменится на более здравое. Вы догадались, какое изменение напрашивается. Ясное дело, – такое, при котором каждый займет подобающее ему место: человек – творца, а компьютер – инструмента.
выводы
Ø Занимающийся творчеством человек информационно целесообразен по определению информационной целесообразности, так как повышает нравственный уровень (соотношение добра и зла) окружающих объектов посредством их творческого преображения.
Ø По закону духовного соответствия (см. выше) информационно целесообразный (космически полезный) творец имеет право на поощрение свыше в виде дополнительных информационных ресурсов для творческой деятельности.
Ø Дополнительные ресурсы, которые он получает, способствуют, в свою очередь, возрастанию его творческого уровня и, как следствие, – повышают информационную целесообразность творца.
Легко можно ошибаться в любви, в трактовке духовной свободы, в осознании необходимости выбора. Да и сам выбор порой непросто нам дается. Иначе говоря, быть информационно целесообразным на уровне всех этих категорий греховно-смертному человеку ой как тяжело. Но с творчеством совсем по-другому: не нужна помощь психологов, не требуется знания философских трактатов, нет резона осваивать смежные специальности колдуна и экстрасенса. Чем устремленней наш творческий порыв, тем сильней возрастает информационная целесообразность; а чем больше эта последняя, тем легче и радостней творческий процесс. Об истоках и предназначении искусства, творчества не стихает полемика в веках. Действительно, техническая сторона этого вида деятельности и критерии его адекватной оценки сложны. Но, как мы теперь легко можем видеть, информационная сущность творческого процесса абсолютно проста и однозначна. Я имею в виду, что субъективная оценка художественной значимости ваших или моих трудов, которую кто-то когда-то вынесет, не имеет отношения к исполнению нами информационной роли творца, а тем более – к тому, насколько искренне эта роль будет сыграна. Весь вопрос в этой последней, которую нужно играть, забыв о существовании зрителей. И, если вы даже не верите в Бога, то, хоть раз испытав то, что зовется вдохновением, наверняка поймете: общение происходит лишь между двоими, причем один из них – Вы, а другого определенно нет поблизости. Иначе говоря, никто не может ошибиться в идентификации собственного участия в творческом процессе. Если Вы профессионал, то к каким бы выводам не привело обсуждение служебных проблем с друзьями либо в семейном кругу, на работе Вы всегда будете знать, что Вам делать. Профессионал и есть творец, работающий безотносительно к тому, что о нем скажут и сколько заплатят. Профессиональный судья не засудит, а профессиональный следователь не «засадит» невиновного даже из страха служебных неприятностей. Профессиональный журналист напишет правду, не сообразуясь с отношением к его публикации спонсоров издания. К сожалению, как уже было отмечено, генетический менталитет раба в наших современниках настолько живуч, что далеко не каждый способен отстаивать интересы дела, которому служит.
Ни одна космическая сущность не обладает такими уникальными творческими возможностями, как человек. В распоряжении последнего – материальные средства, предоставленные Создателем, информационные ресурсы Духа Святого, образец для творческого подражания в лице Бога-Сына. Как говорится, все под рукой и, я бы еще добавил, – все за душой. У Бога нет материи, у животных – духа, у человека есть все. В предыдущих главах неоднократно обосновывалась роль человека как высокоорганизованной системы для мировой реконструкции по плану Творца, обеспечившего своему Творению даже лучшие, чем у него самого, созидательные условия. Теперь эту нашу роль можно обосновать еще с одной точки зрения: с духовно-творческой. Причем, в известном смысле, эта точка зрения окончательная и бесповоротная, поскольку обобщает все предыдущие, исходит из крайней необходимости и обеспечивается максимумом возможностей.
q Творчество – единственный – необходимый и самодостаточный – способ духовно-нравственного самовыражения, полностью соответствующий энергоинформационной и физической структуре человека и обеспечивающий ему благоприятствование в достижении наивысшего порядка информационной целесообразности.
17.
Я не обладаю экстрасенсорными способностями, не наблюдаю ауры людей и не умею распознавать их кармические зависимости. Но, по информационной логике, могу, как и вы, предположить, что наибольшую ответственность перед космосом человек несет в связи с исполнением им обязанностей творца. Как было выяснено прежде, раб не несет ответственности по неумению творить; ремесленник несет ее лишь частично – в части касающейся материально-производственной стороны. Но ремесленная халтура обладающего свободным духом творца – безусловное и ничем не оправданное преступление перед космосом, явное нарушение его законов, которые, строго говоря, только для творца Творцом и писаны. Впрочем, разнофункциональная структура и неодинаковое предназначение различных категорий Homo Sapiens, что обсуждалось в предыдущих главах, также должны быть приняты во внимание. Ведь информационная целесообразность на то и существует, чтобы требовать от каждого по способностям. «Каждый» в данном контексте вполне соответствует традиционным сексуально-возрастным группам, принятым для разграничения в обществе: мужчине, женщине и ребенку. О способности детей к творчеству уже говорилось. А теперь применим информационную теорию к выяснению аспектов животрепещущего вопроса – мужского и женского творчества.
И мужчина, и женщина взаимодействуют с окружающими объектами мира посредством использования своего цифроаналогового информационного аппарата, особенностям функционирования которого была посвящена глава «Алгоритмы пола». Информационный механизм творчества, собственно, и основан на ряде цифроаналоговых преобразований. Восприятие аналоговых мыслеобразов из информационной среды входящим контуром мышления – 1-й творческий этап. На 2-м выполняется внутрисистемная цифровая перекодировка (абстрагирование) воспринятых аналоговых данных. Такая перекодировка дает возможность перейти от формально-аналогового представления о задуманном предмете к его схематичному отображению. Так, наблюдая работу радиоприемника и вынашивая в уме идею сделать на его основе телевизор, вы приходите к необходимости создать вначале принципиальную схему. В противном случае вам придется держать в голове весь структурно-аналоговый план элементного построения модели, к тому же динамично изменяющийся с каждым новым решением. Естественно, это неудобно, и, прежде всего потому, что имеющийся у творца цифроаналоговый аппарат в этом случае будет работать нерационально. Создав телевизор на основе разработанного цифрового алгоритма (схемы), вы добьетесь того, что последний снова будет преобразован в аналоговую форму, на этот раз – новую[1]. То есть, на 3-м творческом этапе (этап материализации идеи) Творец-мужчина наделяет свое творение собственным творческим духом. Тем самым он обеспечивает другим (потребителям, – зрителям в нашем примере) возможность естественного для них аналогового восприятия телетрансляций своими «системными контурами». Ревнивые представительницы творческой «оппозиции» уже, конечно, обратили внимание, что речь в предпоследней фразе велась не просто о творце, но именно о мужчине-творце. Да, конечно, дорогие мои: ведь по вышеозначенной схеме функционирует именно мужской цифроаналоговый аппарат! Женский, как мы знаем, работает совсем по-другому, – с точностью «до наоборот». Поэтому женщины, и это абсолютно резонно и мудро с их стороны, реже мужчин связывают свою жизнь с деятельностью, требующей от них обязательной творческой мысли. В то же время, всем известно, что некоторые представительницы прекрасного пола обладают вполне мужским умом и присущим мужчине цифроаналоговым аппаратом. Другой вопрос – как это сказывается на их возможностях соблюдать надлежащие им по-женски космические инструкции… Но, разумеется, не их вина, что они появились на свет именно такими. Значит, так зачем-то надо, как и в случае наделения свыше некоторых мужчин элементами «женской логики».
Кстати, мы уже можем определить этот загадочный предмет. Знаменитая
q Женская логика – это логика цифрового восприятия или, проще – цифровая логика.
Кроме информационно-полового, имеется и другой – собственно творческий – признак разделения социальной специализации мужчины и женщины. Так что было бы несправедливо утверждать принципиальную неспособность прекрасного пола к творческому труду, который зависит не только от цифроаналогового аппарата, но и от прочих факторов. В творческой, как и в иных сферах, имеются «неразделенные ниши», по поводу приоритета в которых представители двух полов спорят до сих пор. Впрочем, наша задача – привести к общему знаменателю, каковым станет искомый информационный алгоритм, сам предмет возможных конфликтов такого рода. Для решения этой задачи рассмотрим одну из подобных проблем в виде извечной дискуссии о женской и мужской поэзии. И увидим, что и эти веками тлеющие разногласия могут быть погашены посредством аппарата информационного анализа в считанные минуты.
Поэт творит по уже известной нам схеме, которая, с учетом неоспоримой разницы между тюнером и изящной словесностью, оставаясь принципиально той же, несколько меняется по форме. Наблюдая вокруг себя небезразличные ему явления и получая от них аналоговый эмоциональный заряд, испытывающий чувства поэт преобразует их на бумаге в виде мысленно закодированного цифрового алгоритма. Читая произведения мужского поэтического творчества, мы инициируем в себе обратный процесс перекодировки воспринятых мыслеобразов в чувства, близкие тем, какие испытывал сам поэт при написании стиха. Чем талантливее поэт, тем точнее он передает поэзией свои ощущения. Не правда ли, интересная аналогия с телевидением? Чем лучше сконструирован и собран телевизор, тем точнее, с меньшими искажениями, передает он нам воспринятую далекой телекамерой «картинку».
А у нас вот уже почти сконструирован алгоритм мужской поэзии, который мы сейчас же и соберем:
q Мужская поэзия основана на передаче чувства словесно-мысленными формами.
Прочитав или прослушав подобную невзрачную на первый взгляд форму, мы вдруг озаряемся изнутри космической вспышкой авторского духа, как будто, стоя на опушке сосновой рощи, вдохнули озонную свежесть первого грозового разряда… В отличие от смертного человека, творческий дух вечен, будучи вдунут автором в его творения. Мы можем никогда не видеть живого поэта, художника или композитора. Мы даже иногда не хотели бы их увидеть, боясь разочарования. Но трепещущие вибрации феерического духа живут в нас, поскольку об этом, раз и навсегда, позаботился его бескорыстный обладатель. Позаботился о чем? О создании настолько точной образно-стилистической кодировки, которая позволила бы читателям с различными представлениями воспроизвести исходную гамму авторских чувств.
Женщина, входной информационный канал которой не имеет явно выраженного аналогового контура (см. главу «Алгоритмы пола»), осознает лишь те чувства, которые испытывает к мужчине. Если он влюблен, он способен передать свои ощущения словами. Это естественно, ведь всякий влюбленный мужчина – поэт! Бросая под ноги избраннице благоухающие букеты своих чувств, он просит ее принять их в дар. А женщина? Она, не отягощенная космической задачей предложения, стоит лишь перед необходимостью выбора. Избрав, она должна рассортировать, систематизировать подаренные ей чувства, как это делает хозяйка с цветами, что принесли гости. Она должна привести в порядок весь этот чувственный хаос, чтобы начать материализацию содержащегося в нем духа. Цветы мятежного духа нужно заботливо окоротить, умыть, распределить по вазам, высадить в горшки[2]. Лишь мысли и идеи избранника, выражающие его дух и подтверждающие его любовь, вызывают в ней ответные чувства! Эти чувства она, практически лишеная ассоциативно-аналоговых обратных связей, вынуждена проверять многочисленными сравнениями (метафорами?). Да, чувства – не мысли; для них нет стойких ассоциаций, они текут и меняются ежечасно, подобно ртутной шкале термометра! И, осознав это, женщина, умеющая ценить дух, чтобы не запутаться и как-то контролировать себя, решает изложить свои ощущения письменно. Да-да! Риторический вопрос «можно ли доверять чувства бумаге?» отражает именно женский творческий аспект! Хотя, если быть строгим, этот аспект вовсе не творческий, поскольку
q творчество – сообразная жанру цифровая перекодировка аналоговых ощущений творца в предметную форму произведения.
В случае же, когда мы имеем дело с женской поэзией, все обстоит наоборот. Женская метафоричность не несет в себе образов, являющих новосотворенные поэтические чувства. На долю женщины и так приходится слишком много чувств, с которыми кроме нее некому разобраться! Ее сверхзадача – реализация этих чувств.
Для оптимизации учета издавна применялось документирование. Девушки, предпочитающие в связи с несовершенной природой «полового алгоритма» «протоколировать» свои чувства, заводят дневники. Те, что сопровождают их личную жизнь и сопутствующие ей переживания. А соответственно одаренные – оформляют свои наблюдения в стихах.
q Алгоритмом женской поэзии, таким образом, является отображение волнующих автора мыслей словесно-чувственными формами.
Буря чувств, как слезы, на листе… А все-таки, можно ли доверять их бумаге? Серьезный вопрос. Мы пытаемся ответить на него, читая стихи, написанные представительницами прекрасного пола, и… не находим однозначного ответа, поскольку этот пол столь же загадочен, сколь и прекрасен. Но, во всяком случае, на вопросы о сути мужской и женской поэзии мы ответили, а также составили заданные алгоритмы. Если предельно упростить последние, у нас получится, что на символическом уровне
q Мужская поэзия – это чувства, выраженные мысленно, т. е. в цифровом коде.
q Женская поэзия – это мысли, выраженные в виде чувств, в аналоговой форме.
Но довольно обсуждать женские творческие способности, тем более что у прекрасных дам есть в числе прочих право на собственное мнение по этому вопросу. Остается только сказать, что, как бы то ни было, мужское творчество все равно никак не может обойтись без женщин, его вдохновляющих. И в этом отношении, как и во многих других, нашим дорогим и единственным вопреки своей многочисленности подругам нет иной альтернативы. Как нет и не может быть альтернативы человеческому творчеству.
Ясно, что приведенные половые информационные алгоритмы могут быть отнесены не к одной лишь поэзии, но – при определенных уточнениях – к творческой специализации в целом. Иллюстрируя эту, как и другие практически безграничные возможности информационной теории, автор еще раз стремится подчеркнуть, что не ради собственных его претензий на данную теорию написана эта книга. Автором намечены лишь основные концептуальные штрихи информационной теории, над совершенствованием которой придется еще основательно поработать специалистам различных областей. Главные цели, преследуемые книгой, – это, во-первых, показать эффективную возможность теории изменить духовно-этический стиль традиционных взаимоотношений в современном социуме. Во-вторых, – продемонстрировать всем другую возможность – возможность научно обосновать и принять информационную теорию за основу мировоззрения уже сегодня. То есть, популяризовать взгляды на две возможности: возможности самой информационной теории и нашу возможность ее разработать и принять.
______________________________